Текст для проверки техники чтения. 5 класс. 1 четверть.

На Птичьем рынке за три рубля купил я себе клеста. Это был клест-сосновик, с перьями кирпичного и клюквенного цвета, с клювом, скрещенным, как два кривых костяных ножа. Лапы у него были белые – значит, сидел он в клетке давно. Таких птиц называют «сиделый».
– Сиделый, сиделый, – уверял меня продавец. – С весны сидит.
А сейчас была уже холодная осень. Над Птичьим рынком стелился морозный пар и пахло керосином. Это продавцы тропических рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами. Дома я поставил клетку на окно, чтобы клест мог поглядеть на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены мельничного комбината имени Цюрупы. Клест сидел в клетке торжественно и гордо, как командир на коне.

Я бросил в клетку семечко подсолнуха. Командир соскочил с жердочки, взмахнул клювом – семечко разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль. Какой удивительный у него клюв – крестообразный. Верхняя часть клюва загнута вниз, а нижняя вверх. Получается что-то вроде буквы Х. Этой буквой Х клест лихо хватает подсолнух – трах! – шелуха в стороны. Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красный цвет, - клюква. Подходящее слово. Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. Я долго прикидывал так и этак и назвал клеста – Капитан Клюквин.

          По ночам город продувает весна. Ветер речной, ветер садовый, ветер каменный сталкиваются и, соединившись в могучем напоре, несутся в пустых желобах улиц, разбивают в ночном звоне стекла чердаков, вздымают бессильные сырые рукава белья, сохнущего между балок.

Ветры бросаются на землю, взвиваются вновь и уносятся, мча запахи гранита и пробуждающихся листьев в море, чтобы где-то на далеком корабле, среди волн, под бегущей морской звездой, бессонный путешественник, пересекающий ночь, поднял голову, вдохнул налетевший воздух и подумал: «Земля!»

А ранним летом город начинает томить душу. Стоишь у окна и смотришь, как тихо зажигаются фонари. А за городом так же тихо, никого не спросясь, уже поднялись из земли все травы и, не думая о нас, шумят деревья.

Где-то там пыльные белые дороги, крошечные фиалки у обочин, шелест летней тишины в вершинах столетних берез. Где-то там стареет, заваливается набок наша дача. Рассыхаются рамы, и ромбики цветных стекол падают, ослабев, на землю, на ломкий сор отживших цветов, на сухую путаницу стеблей, падают с негромким звоном, который никто не услышит.

Некому выдернуть крапиву, смести сосновые иглы с ветхого крыльца, растворить скрипучие некрашеные ставни.

                                                                                                                                              180 слов.